Кричал так, что соседи вызвали полицию: в Красноярском крае подростки жестоко надругались над мальчиком

В селе Красноярского края произошла страшная ситуация, напоминающая недавнюю историю мальчика из Тувы. Девятиклассника подозревают в сексуализированном насилии над восьмиклассником. По закону мы не можем рассказать детали жестокого поступка. До издевательства мальчика избили. Всё это происходило практически на глазах других детей. Подозреваемый сейчас находится в СИЗО, ранее он находился на учете в ПДН и районной администрации. Корреспонденты NGS24.RU приехали в злополучное село и поговорили с мамой пострадавшего мальчика. Оказалось, что ��естные власти, полицейские, учителя в школе и органы профилактики боятся поднимать эту тему. Но и с ними мы поговорили и попытались узнать, как такое могло произойти, если девятиклассник был на учете.

Семья пострадавшего Алексея (имя изменено. — Прим. ред.) приехала в село примерно два месяца назад. Здесь просторнее дом и больше возможностей для детей — есть кружки, спортивные секции, педагоги считаются очень грамотными. Но никто и подумать не мог, чем вскоре обернется решение покинуть маленькую деревню.

Об ужасной ситуации NGS24.RU рассказала мама пострадавшего мальчика. Ее сын учится в восьмом классе. Одноклассники приняли новенького хорошо, у мальчика сразу появились приятели. Но не все оказались дружелюбными к «чужаку». Более старшие дети заманили Лешу в летнюю пристройку на одном из участков и стали издеваться.

— Он отпросился у меня на улицу погулять. Я не думала, что так будет… Он пошел на улицу, в 10 часов вечера его привезли [полицейские] домой побитого. Я спросила: «Кто напал?» — «Одноклассники». Я потом через день узнала только, что такое с ним произошло. Учителя узнали, вся школа об этом знала, только я не знала. Моего брата сестра пришла и увела меня в полицию, — рассказывает мама Алексея.

Как оказалось, мальчик гулял с одноклассниками и его пригласили в гости. Со слов матери, там уже была компания из пяти-шести мальчиков и двух девочек. Дети были нетрезвые. В какой-то момент завязалась драка, и самый старший школьник, девятиклассник, напал на ребенка.

— Он старше на год, этот мальчик, я его знать не знаю. Но одноклассник его в гости позвал. Не думал, что так будет. Его с лестницы два раза скидывали, голова застряла между каких-то палок, его [другой] мальчик вытаскивал оттуда. Они были пьяные. Когда он туда в гости пришел, у них две бутылки водки было, — говорит мама пострадавшего.

Как нам рассказали местные жители, мальчик кричал так, что соседи вызвали полицию. Потерпевшего отвезли родителям, а остальных просто разогнали. Судя по всему, Леша сразу не рассказал подробности произошедшего маме, но на следующий день об этом стало известно всем — дети снимали сексуализированное издевательство на камеру и выложили его в Сеть. Но у взрослых жителей деревни чудовищная ситуация не вызвала никакого резонанса.

— Вся школа об этом уже знала. Они всё выложили в интернет. Учителя всё знали, но промолчали, никто ничего не сказал.

— То есть учителя никак не отреагировали?

— Нет. Они должны были в первую очередь в полицию обратиться, но они этого не сделали.

— Как-то с вами они пытались об этом поговорить, спросить что-то, предложить помощь?

— В школу к психологу записывался, он ходил к психологу.

— Но это не помогло?

— Не очень. Мы уже как-то сами [справились]. Ребятишки его стали поддерживать, родственники. Так помаленьку-помаленьку успокоили его.

Отреагировала районная администрация — отправила ребенка к красноярскому психологу. Но, как говорит мама, такая помощь вышла боком — специалист заставил мальчика снова вспомнить всё пережитое. Это оказалось очень тяжело, и подросток отказался от такой терапии.

В МВД первые узнали о происшествии.

— Я в полиции всё рассказала, они говорят: «А вы уверены, что это было? На вас могут дело открыть за то, что вы неправду говорите». На следующий день меня вызвал начальник полиции, сказал: «Мы это дело не оставим, пишите заявление». Я написала заявление, — рассказала мама.

Дело тронулось, мальчику назначили процедуру снятия побоев, образцов ДНК и другие экспертизы. Вскоре девятиклассника, напавшего на Алексея, отправили в СИЗО. Остальные дети под проверку правоохранителей не попали. Мама мальчика сообщила, что ее сына поддерживают родственники, сверстники и преподаватели, никто не напоминает ему о случившемся, и мальчик пытается жить обычной жизнью. Семья собирается оставаться в этом же селе.

В населенном пункте есть всего одна школа. Туда же, вместе с Лешей, будут ходить и друзья подозреваемого, которые были с ним в помещении, когда совершалось страшное.

После разговора с мамой Леши мы отправились в полицию. Нам смогли лишь коротко обозначить происходящее:

— Ситуация такая, что следствие еще идет, поэтому информация ограничена. Следственный комитет решает, какую информацию давать, а какую не давать, — пояснил сотрудник полиции.

Позже источник NGS24.RU в правоохранительных органах рассказал некоторые подробности происшествия. Группа детей действительно находилась в доме, но били пострадавшего мальчика не все, а только двое. И происходило это в отдельном помещении, вдали от остальных школьников. Побои оказались незначительными, их не смогли квалифицировать даже как легкий вред здоровью. Далее над ребенком издевался только один подросток, и сейчас он под стражей, ситуацию рассматривают в рамках статьи о совершении насильственных действий сексуального характера. А дело другого подростка, который принимал участие в потасовке, будет выделено в отдельное производство.

В краевом Следственном комитете обещали дать официальный комментарий по происшествию позже.

Известно, что подросток, который совершил насилие, находился на учете в полиции и комиссии по делам несовершеннолетних при администрации района. Ее мы также посетили. Нам хотелось узнать, как проводится в селе работа с трудными подростками, которые попали под надзор, и какова была реакция местной власти на происшествие. Мы отправились сразу в профильный отдел — комиссию по делам несовершеннолетних. Наш визит сильно удивил начальницу подразделения. Она переговаривалась в кабинете с мужчиной, но довольно быстро завершила встречу и переключилась на нас. Правда, от комментариев она отказалась сразу, но недолго поговорить с женщиной нам удалось. Она обмолвилась, что у подозреваемого был в биографии еще один эпизод, связанный с нарушением закона.

— Еще говорить не о чем, материалов нет! Еще идет следствие, официально я не могу ничего вам сказать, это всё на уровне домыслов каких-то, слухов! Вам лучше в полицию, и там так же стоял, как и у нас, именно полицией это было выявлено, и в первом случае, и в этом случае, и что именно выявлено. Мы не можем это сказать, потому что не установлено. Ведется следствие, есть Следственный комитет, прокуратура — пожалуйста. Обращайтесь туда, — ответили в КДН.

Но пояснить, какие именно меры принимал отдел, чтобы наставить школьника на правильный путь, нам не смогли. Вот что мы услышали в комиссии вместо конкретики:

— Разрабатывается комплекс мероприятий, организация работает имен��о с подростком. Туда входит несколько служб системы профилактики, кто свои мероприятия включает и реализует в течение этого периода, пока он состоит на учете. У нас много детей стоит на учете, — сказали в отделе КДН.

То есть, по словам чиновницы, находящийся в СИЗО ребенок уже ранее привлекался к ответственности, но меры, которые проводили органы профилактики, так и не смогли предотвратить новое страшное деяние. Проговорить всё это на камеру нам отказались. Наши вопросы сильно напугали сотрудницу и ее секретаря.

Чуть более подробно об обвиняемом подростке нам смогли рассказать в центре социальной помощи несовершеннолетним. Это подведомственная организации комиссии по делам несовершеннолетних, и она частично выполняет работу с трудными детьми. Мы зашли в кабинет к заведующей и ее коллегам, чтобы расспросить, как курировали подозреваемого до того, как он напал на мальчика. Там вовсю готовились к какому-то мероприятию — женщины вырезали аппликации из больших листов бумаги. Нам с ходу ответили следующее:

— Работа всегда проводится, просто это конфиденциальная информация. Работа проводилась, да, однозначно работала и школа, но бывают такие ситуации, которые невозможно проконтролировать и отследить, — рассказала одна из сотрудниц.

После, уже на улице, вдали от других работников, сотрудница дала нам более подробный ответ.

— Дело такое щепетильное, всех подробностей мы не знаем, что-то комментировать по этому вопросу мы не можем. Как такое произошло — мы не можем на это ответить, потому что это вопрос риторический. Конечно, он состоял [на учете], и конечно семья состояла [как находящаяся в социально-опасном положении], он [подросток] состоял как правонарушитель.

— А давно?

— Ну, с прошлого года.

— Как это произошло? Может, он стал драться, как-то плохо себя вести?

— Он в школе учился очень даже хорошо, и во флагманских программах в молодежном центре он участвовал, в конце декабря он получил грамоту. Ну видите… Видимо, амбиций много у мальчишки. Мы его знаем, он к нам приходил. Он нормальный, адекватный, амбициозный парень. Если честно, я сама как заведующая отделением социальной помощи детям, я в шоке. То есть мы даже представить себе не могли, что такое может быть, — пояснила женщина.

Позже с нами согласились поговорить и другие сотрудники центра. По их словам, когда ребенок попадает на учет в комиссию по делам несовершеннолетних, назначается рабочая группа, которая разрабатывает план мероприятий, который должен вовлечь подростка в какую-то деятельность, и, грубо говоря, увести его с улицы. Ребенку должны подыскать занятие по интересам и назначить кого-то, кто бы за ним проводил надзор. На деле работа не всегда проходит так гладко, как описано.

— Если бы ребенок был занят, если бы его взяли за ручку, отвезли в школу спортивную, где он раньше занимался, и контролировали, чтобы он ходил, от компании, скажем так, правонарушителей, оторвался, был с нормальными детьми, он бы восстановился, и всё было бы хорошо. Ну зачем мне лишние проблемы, у меня есть нормальные дети, я с ними занимаюсь, всё хорошо. И отписались — не посещает! А почему не посещает? Потому что он не желает и не желает тот член рабочей группы, который должен это организовать, — подчеркнула сотрудница центра.

Также с нами в самом конце согласился поговорить директор центра. Правда, на вопросы по организации работы со сложными детьми он так и не смог ответить и перенаправил в КДН.

— В нашем районе есть и профилактика, и социальная защита, и КДН. Ну работа, она везде одинаковая. Я думаю, было бы правильно узнать это не от нас. Мы работаем. Я считаю, комиссия по делам несовершеннолетних должна… Вы пообщайтесь с ними. Было бы правильнее услышать это не от меня… — сказал директор центра.

Почему учителя, узнавшие о произошедшем раньше родителей, не отреагировали и не обратились в полицию — вопрос, который волнует в первую очередь. Вот что по этому поводу думает депутат ГД РФ восьмого созыва, председатель Комитета ГД по вопросам семьи, женщин и детей Нина Александровна Останина.

— Нина Александровна, скажите, пожалуйста, можно как-то охарактеризовать действия учителей в этой ситуации? Может быть, они не хотят вставать на сторону кого-то одного?

— Нет, вопрос не в том, что они не хотят вставать на сторону одного, потому что учебное заведение, оно получает сразу марку «неблагополучного». И я думаю, что родители будущих первоклассников здорово задумаются, вести в эту образовательную организацию своих детей или нет, а кое-кто из родителей тогда вообще постарается перевести в другие школы, может быть. Потому что находиться в организации, где педагоги замалчивают вот такого рода преступления, конечно, для любого родителя это недопустимо, потому что каждый родитель, конечно, беспокоится о здоровье своего ребенка. В данном случае это, знаете, психическая травма нанесена ребенку, я не знаю, как физиологическая, которая, к сожалению, по мнению специалистов, остается на всю оставшуюся жизнь. То есть ребенок уже никогда не ре��нимируется, невзирая на все предпринимаемые меры, если его психике нанесена вот эта вот травма. Поэтому, конечно, учителя переживают за честь мундира, скрыв это преступление, и во всяком случае их можно обвинить в том, что они соучастники его, потому что они скрыли это преступление. Но в любом случае я никогда не оставляю такие вещи без того, чтобы обратиться в соответствующие структуры, привлечь педагогов к ответственности, руководителя образовательной организации. Нельзя, понимаете, вот нельзя ни одного случая оставлять, замалчивать нельзя, ни одного преступления замалчивать нельзя. В данном случае я говорю, что это, конечно, черное пятно на самой образовательной организации, прежде всего на руководителе. Наверняка, педагоги доложили руководителю, а тот скрыл для того, чтобы, повторяю, честь мундира защитить. Это полное безобразие, и я считаю, что надо таких педагогов лишать вообще права на дальнейшее ведение образовательно-воспитательной деятельности.

— Ребенок, которого подозревают в сексуализированном насилии, состоял на учете...

— Вопрос уже тогда и к органам, и к комиссии, и опека здесь должны были подключиться и понимать, понимание — это особое внимание со стороны классного руководителя, со стороны директора школы, педагогов всех. Тем более это удивительно!

— Как вы считаете, психологи могут помочь пострадавшему ребенку справиться с такой бедой?

— Конечно, надо помогать специалистам. И это делать нужно. Я думаю, что это задача сейчас родителей и дело чести профессиональной педагогов. Конечно, надо помогать! Конечно, надо сделать так, чтобы, наверное, вот этот ребенок не чувствовал себя изгоем, чтобы он не комплексовал, а для этого надо заниматься и с ним, и со сверстниками тоже, чтобы его приняли его одноклассники и, не дай бог, не затравили, какой-нибудь там буллинг не устроили. Поэтому, конечно, заниматься нужно не только с этим ребенком, но повторяю, с одноклассниками, с другими школьниками вот в этой организации, но начать надо с педагогов.

Также мы обратились за комментарием к детскому клиническому психологу, директору Центра психолого-педагогической поддержки семьи «Нелишние дети» Елене Ивановне Морозовой. Она считает, что помощь ребенку нужна, но работать с ним нужно осторожно. И еще нужно поработать с другими детьми. Вот ее мнение:

— Тема очень деликатная, с одной стороны, нужна помощь серьезные профессионалы, а с другой стороны, понимаете, ребенок может сопротивляться и отказываться от этого.

— По словам мамы, мальчику уже пришлось пережить неудобные вопросы от психолога, вновь вспомнить ужас этой ситуации...

— Я этого и боюсь, потому что ретравматизация и возвращение в ту ситуацию, которая могла быть травматичной, нежелательны, особенно на первых порах.

— То есть нужно через какое-то время к этому приходить снова и прорабатывать?

— Нет, подождите. Может и не надо приходить и прорабатывать, надо просто сейчас работать на его ресурсы, восстановление его эмоционального состояния, на поднятие его самооценки и проводить с ним поэтапную социализацию, потому что доверие к миру утрачивается, как вы понимаете.

— Скажите, пожалуйста, нужно ли как-то работать с остальными детьми?

— Смотрите, я бы не стала. Если дети знают, информированы, тогда очень деликатный педагог или психолог может с ними поговорить на предмет того, что они знают, как они к этому относятся, насколько они в безопасности чувствуют себя, потому что они могут думать, что с ними могут тоже такое производить. У них могут быть свои страхи. Как они могут поддержать того ребенка, с кем это произошло, какую помощь они готовы и могут ему оказать — вот в таком ключе можно было бы поговорить. Причем предложить это сделать тому, кто этого хочет, у кого есть внутренний запрос. Это либо тревога по собственному состоянию, либо желание как-то помочь, посодействовать — два нормальных человеческих мотива тут должно быть. А чисто формально проработать эту тему, тем более при всех, этого не надо делать.

За несколько часов нам удалось обойти все органы, которые работают с детьми. Но всё, что нам удалось услышать, — это положительную характеристику подозреваемого подростка и сильные заявления о том, что в селе ведется большая работа с молодежью. Правда не ясно какая, кто ее ведет, кто занимается адаптацией новеньких приезжих детей в селе, кто и как социализирует «учетников». При наличии целого комитета по делам несовершеннолетних, ПДН в полиции и крупного центра социальной помощи несовершеннолетним подростки остаются предоставлены сами себе. А те, кто официально числятся под надзором, чувствуют свободу, безнаказанность и спокойно нападают на тех, кто им не нравится. С молчаливого согласия взрослых.